Я уже закончил вторую книгу цикла "Отблеки Этерны". Совершенно невероятное чтиво, прекрасное в своей глубине и многогранности. Автор гениален. И даже если остальные книги цикла по качеству будут хуже, гениальность Камши от этого не уменьшится. Попробовав поработать с большим сюжетом, я точно понял, насколько же это тяжело, обращаться с такими объёмными история, какое ювелирное мастерство нужно, чтобы вовремя подать то, что нужно, а то, что не нужно придержать до подходящего момента. Для того, чтобы так увлекательно описывать мир надо... жить в нём. Кроме того, герои книг настолько противоречивые и человеческие, что я безоговорочно в них верю. Здесь на месте всё. Юмор, психология, мистика, интрига, философия.
Как же я счастлив.


— Сударыня, — офицер изо всех сил старался сохранить спокойствие, — вы пережили ужасное потрясение.
— Глупости, молодой человек. Никто меня не тряс. Меня разбудила собака, я взяла пистолеты и пошла посмотреть. В комнате кто-то был…
— И вы выстрелили?
— Разумеется, — с достоинством ответила вдовствующая принцесса. — Я в том возрасте, когда от мужчины в спальне ничего хорошего ждать не приходится.

Горе отцу и матери отрока сего, ибо чадо их изрядно головою скорбно.

— Рокэ, — в голосе Савиньяка прозвучало сомнение. — Стоит ли превращать войну в балаган?
— Не страдайте, Эмиль, — Рокэ проводил глазами Клауса, уносящего клетку с бритым лисом, — все в порядке. Есть граница, за которой ты никакой молве не по зубам. Все дело в размахе. Если дама за свою, скажем, любовь получит провинцию, ее никто и никогда не назовет шлюхой.

Его Величество Бакна с некоторым сомнением выступил вперед, пожевал губами и заговорил на талиг. В Сагранне все знают талиг, даже козлы, даже те, кто делает вид, что не знает и не желает знать.

Ричард, — герцог повернулся к своему оруженосцу, — вы бы тоже помолились, и даже дважды — по-оллариански и эсператистски. Вы — создание неиспорченное и местами даже блаженное. Авось вас услышат.

Он назвал Рокэ нелюдем, тот в ответ лишь улыбнулся.
— Вы полагаете, вырезать деревню за деревней в большей степени приличествует человеческой натуре? Возможно… Топят у нас и впрямь реже, чем жгут.
— Я понимаю, что в Варасте ненавидят бириссцев, но…
— Ненавидят, — перебил Ворон. — Люди, как правило, не любят тех, кто им пакостит, и уважают тех, кто с ними пьет. Окажись вы на нашей стороне, вы обнаружили б уйму достоинств в бакранах и их козлах.
— А вы, окажись на нашей?
— Я? Я бы взнуздал «барсов» точно так же, как и «козлов», но на вашей стороне мне делать нечего.

– А вы еретик, герцог.
– А вы?
– Я? Безбожник, вестимо.

Так и надо жить, как жил кэналлийский герцог – ничего не боясь и ни на кого не оглядываясь!

...но до них уже дошло, что Алва столкнул Гайифу в ту самую яму, которую долго и упорно рыли для Талига, и спел на ее краю романс.

– Запомните, юноша, – Рокэ поправил крагу, – настоящее отчаяние не ходит под руку с болтовней. Тот, кто не хочет жить, умирает молча.

Последние месяцы важные дела кажутся мне ерундой, а ерунда в моем воображении разрастается до размеров вселенских бедствий.

Он понимал, что это глупо и смешно, но глупой была вся его жизнь, просто раньше он этого не понимал.

Оллар умно придумал – почти ничего не меняя, поменял все.

Умирая умирают, если что и остается от прошлого, то это память…

Среди пленных Ричард заметил епископа, тот грозил теньенту Давенпорту всеми смертными и посмертными карами. Это было не страшно, но как-то неприятно, что ли…

– Ричарда можно понять, – пожал плечами Ворон. – Молодой человек начитался о грубых, но благородных сердцах, разбойничьей чести и прочих прелестях вроде клятвы Отверженных. Ну, юноша, в чем, по утверждению великого – не спорю – Дидериха, клянутся все эти тени и духи?
– Не верить, не бояться, не просить, – растерянно пробормотал юноша, ощущая на себе насмешливые взгляды.
– Прелестно. Я даже помню это место из «Пасынков Талига», но действительность, увы, прозаична. Это – шваль, – Рокэ кивнул в сторону короля Висельников, – а шваль должна знать свое место, – более того, она должна на этом месте находиться.

– Авнир нам проповедовал… он нас призывал… он дал отпущение…
– И прекрасно, – кивнул Алва. – Предстанешь пред Создателем в отпущенном виде, это поможет твоей загробной карьере.

– ...а что с Авниром?
– Сгорел, – лаконично сообщил Рокэ, поигрывая орденской цепью.
– Сам?
– Я пригласил его осмотреть особняк Ариго, он не смог мне отказать. К сожалению, дом горел… В вестибюле я сообщил Его Преосвященству, что он впал в великий грех, извратив ваши слова и обманув благородного коменданта Олларии. Как известно, за подобные деяния за гробом ждут Закатные Врата, а на грешной земле – Багерлее. Думаю, Его Преосвященство внезапно принял зажженный его сторонниками огонь за Закат, а меня – за Леворукого. Он бросился бежать, оступился…
– Весьма печально. Некоторые новости, будучи неосторожно сообщены, могут привести к помутнению рассудка.
– Да, я был весьма неосторожен. Следовало запереть епископа Олларии в спальне ее болящего коменданта. Дабы помолился о здравии…

Лионель поднял бокал:
– За наших предков, среди них попадались славные люди!
– Иногда, – уточнил Ворон.

– Никогда не понимал потребности в чужой ненависти…
– Ну, – Алва пожал плечами, – вы и в винах не очень хорошо разбираетесь.

– Тот, кто придумал Леворукого, был похож на Килеана, уверяю тебя…
– Почему? – удивился Ричард, впиваясь в сочную мякоть.
– А потому, – с расстановкой произнесла баронесса, – что только ненужный женщинам мужчина мог запихнуть все мировое зло в смеющегося красавца, которому не откажет ни одна женщина. А для женщины нет ничего страшнее иззавидовавшегося зануды. Так что твоему Килеану в Багерлее самое место.

Я – одинокий ворон в бездне света,
Где каждый взмах крыла отмечен болью,
Но если плата за спасенье – воля,
То я спасенье отвергаю это.
И я готов упрямо спорить с ветром,
Вкусить всех мук и бед земной юдоли.
Я не предам своей безумной доли,
Я, одинокий ворон в бездне света.
Не всем стоять в толпе у Светлых врат,
Мне ближе тот, кто бережет Закат,
Я не приемлю вашу блажь святую.
Вы рветесь в рай, а я спускаюсь в ад.
Для всех чужой, я не вернусь назад
И вечности клинком отсалютую…

какую замечательную глупость она спросила! Теперь боров будет полчаса объяснять, что, прежде чем везти зерно в Талиг, его нужно доставить в Фельп, а делается это морем. Как хорошо быть женщиной. Женщина не обязана быть умной, более того, в присутствии уродов умная женщина просто обязана быть дурой…

URL записи